Центр китайской культуры "Дао Дэ"

Лин Мэнчу. Путь к Заоблачным Вратам

«Повесть о том, как праведник Ли один отправился к Заоблачным Вратам»

О бессмертных толкуют, но их дела
сокрыты от глаз людских. А кто из людей в жизни сумел
избегнуть соблазнов мирских?

Нынешним утром впервые прочли
«Повесть Заоблачных Врат».
Внезапный ветер прохладу принес
и неземной аромат.

Рассказывают, что в далекие времена, когда суйский государь Вэньди только-только вступил на престол и назвал свою эру Изначальное Правление, жил в Цинчжоу один богатый человек по имени Ли Цин, семья которого испокон веков владела красильнями. Хотя происходил он из торгового сословия, однако род его был славен и, к слову сказать, весьма обилен: душ этак пять или шесть тысяч — люди все деловые и хваткие, способные, как говорится, добыть деньги голыми руками. Богатство и сила рода Ли вошли в поговорку. «Наши Ли пол-округи замели», — шутили в этих краях. Поскольку Ли Цин был самым старшим, его признали главою рода. Все от мала до велика глубоко уважали почтенного Ли Цина за его справедливость и отзывчивость, а еще за то, что ко всем, будь то далекий или близкий родственник, он относился одинаково сердечно, не проявляя ни своекорыстия, ни двуличия. Не удивительно, что ежегодно в день его рождения все несли ему подарки и желали долгих лет жизни. Поскольку род был велик и славен, каждому хотелось преподнести что-то диковинное: атлас многоцветный иль парчу узорчатую. Человек бережливый и экономный, Ли Цин старался не разбазаривать ценности, а складывал их в особое хранилище, в котором за многие годы скопились неисчислимые сокровища. Однако почтенный Ли Цин не слишком дорожил ими, потому как имел в своей жизни одно пристрастие. Вы спросите какое? Еще с юных лет Ли Цин привык делать доброе людям и всячески старался им помочь. И еще у него была одна особенность: с великим почтением он относился к небожителям и ценил искусство даосов, которым готов был раздать тысячи связок монет. Повстречает, бывало, заоблачного странника , из мира ушедшего и во всем совершенного даоса, и тут же с низким поклоном зовет его в дом, щедро потчует гостя, а даос взамен разъясняет, как найти эликсир бессмертия, иль вещает о тайнах совершенствования. Правда, многие из этой братии были истинными мошенниками, старавшимися обманом выудить чужие деньги. Никакой учености у них за душой не было, а все их ремесло было сплошным комедиантством. И все же мошенничество ворожеев нисколько не повлияло на простодушного и честного Ли Цина. Ежедневно он воскурял благовония и сидел в созерцательном молчании, укрепляя дух свой и закаляя сердце, и думал об одном — как он найдет путь из этого бренного мира.

В год, о котором пойдет сейчас речь, Ли Цину исполнилось ровно семьдесят лет. Месяца за два до славного дня его дети и внуки устроили совет.
— Семидесятилетие — день не обычный, такой возраст встречается не часто. Поэтому надобно поднести старику редкостный дар, пожелать ему бодрости и здоровья.

Прослышав о приготовлениях, Ли Цин пригласил к себе родственников из разных колен рода. Во время застолья старик им сказал:
— Все вы трудолюбивые люди и живете достойной жизнью. Я знаю, что вы чтите меня, ведь ежегодно вы несете подарки: одежду, сосуды, разные дорогие изделия. У меня скопилось много всякой всячины — тысячи вещей, которые, однако, лежат без употребления. Как вам известно, я человек бережливый, ко мне, как говорится, вещи приходят и не уходят. Вот и получается, что все эти богатства, годами лежащие в хранилище, я даже не успел хорошенько рассмотреть. Большая их часть пришла в негодность. Мне жаль, что ваши деньги потрачены зря, а вещи превратились в кучу ненужного хлама. И вот что я решил. Скоро наступит день моего рождения. Слава Небу, что оно еще не определило последний срок моей жизни! Я знаю, что все вы готовите щедрые дары к этому дню. Но именно этого я и не хочу. Вот почему я нынче собрал вас всех вместе, чтобы заранее сказать вам о своем желании.

Кто-то из младших родственников заметил:
— Еще в древности говорили, что подарки по случаю дня рождения способствуют продлению жизни. Вам же исполняется семьдесят лет. Такое бывает лишь один раз. Если мы достойно не отметим годовщину, мы не сможем выразить своей почтительности, а это неприлично!
Тогда сделаем так, — сказал Ли Цин.- Коли ваше решение твердо, подарите мне то, что я попрошу!
— Слушаем и повинуемся! — обрадовались родственники.
— Я хочу, чтобы за десять дней до моего праздника каждый принес кусок пеньковой веревки толщиной в палец, а длиной в сто чи. В общей сложности получится пятьдесят или шестьдесят тысяч чжанов. Вот это и будет «продление жизни». Что может быть длиннее?
Родственники подивились такому решению, но спорить не стали.
— Мы исполним вашу волю, отец! Правда, не очень понятно, зачем вам эти веревки.
— Сначала принесите, потом увидите, — улыбнулся Ли.- Сегодня это еще секрет.
Весть о чудной просьбе старика разнеслась среди всей родни. Один передал десяти, десять поведали сотне… И вот в назначенное время, за десять дней до праздника, возле дома почтенного Ли на земле лежала высоченная куча — прямо гора из веревок. Но пока что никто не понимал, для чего они нужны.

Надо вам знать, что в десяти ли от Цинчжоу была гора Заоблачных Врат. Еще ее называли Расколотая гора, так как вершина, словно рассеченная топором, была увенчана двумя пиками. Жители Цинчжоу, обратившись лицом к югу, могли видеть облака, плывущие меж двух пиков, и летящих над пропастью птиц. Глубины этого провала никто не знал. Некоторые из любопытства кинут, бывало, вниз крупный камень, а звука падения не слышно. Поэтому возникло поверье, что провал бездонный.

В день, когда родственники принесли старику веревки, он велел работникам идти на гору и соорудить над жерлом страшной пропасти ворот, закрепив его меж двух толстых столбов. Затем он пошел к плетенщику и попросил его сплести из бамбуковых прутьев прочную корзину. Из лавки плетенщика он направился в заведение медника и купил у него несколько сот колокольцев разной величины.

Родственники, теряясь в догадках, пришли к Ли Цину с вопросами.
— В свое время я безо всякой утайки вам все объяснял. Как вы знаете, с малых лет я увлекался даосским учением, но за пятьдесят с лишним лет никаких успехов так и не добился. Совсем недавно, листая древние книги, я случайно наткнулся на место, где говорится, что Заоблачные Врата — один из семи путей, ведущих к небожителям. Я подумал: пока я бодр и здоров, руки и ноги еще крепкие, почему бы мне не попытать счастья? Мне уже семьдесят, а ведь прожил я по-настоящему всего года два или три. И вот тогда я решил в день своего рождения спуститься в пропасть. Четыре веревки вы привяжете к краям корзины, а пятая будет с колокольцами. Я залезу в плетеную люльку, а вы станете осторожно меня спускать. Если случится какая беда, я дерну за веревку, и вы, услышав звон, поднимете меня наверх. Кто знает, быть может, мне повезет и я встречусь с бессмертными. В любом случае я обязательно вернусь обратно, чтобы рассказать вам о том, что увидел.

Слова старика привели родственников в большое волнение. Низко кланяясь, они принялись его отговаривать.
— Нельзя! Никак нельзя этого делать! — сказал кто-то из них, — Конечно, в пропасти не обязательно водится горная нечисть, однако ж змей и прочих гадов там наверняка не счесть. К тому же вы можете задохнуться от черного смрада, что скопился на дне.
— В столь почтенном возрасте нельзя подвергать себя таким испытаниям! — добавил второй.
— Я принял решение и не отступлюсь от него, даже если мне грозит смерть. Не удерживайте меня, я все равно спущусь!

Один из старейших в роду, хорошо зная упрямство Ли Цина, заметил:
— Почтительность хороша, а исполнительность лучше! Придется нам смириться. Только вот что я скажу: такое серьезное дело никак нельзя совершать втайне! Надо обязательно оповестить всю нашу родню. Мы все проводим вас на гору. И тогда молва об этом чудном событии разнесется за пределы Четырех Морей . Разве не прекрасно!
— Я не против…- Ли Цин кивнул в знак согласия. Как мы уже говорили, Ли Цин принадлежал к роду, в котором насчитывалось пять или шесть тысяч человек. Но когда оповестили всех, то на проводы собралось никак не меньше десяти тысяч человек. В день рождения Ли Цина устроили пиршество, на которое пригласили музыкантов, после чего процессия родичей (а к ним присоединилось немало посторонних зевак) двинулась на гору Заоблачных Врат. В этот день город, казалось, опустел. Поднявшись на вершину, люди замерли, восхищенные великолепным зрелищем.

Горной гряды
крутая стена
Зубчатыми скалами
окружена.

В глубоких ущельях, в расселинах скал
звенят-поют родники.
По отвесным утесам упрямо ползут
густые травы-вьюнки.

На обрывах причудливые дерева
ветвями тянутся ввысь.
По склонам диковинные цветы
среди камней разрослись.

Тропинок не видно —
дымка густа.
Буйством красок
любуюсь с моста.

Свежая зелень покрыла вершины
ближних и дальних холмов.
Шорохи сосен, журчание вод,
белеет гряда облаков.

Звонко-презвонко капли звенят –
на деревьях роса поутру.
Тихо-тихо, не слышно почти
шепчет листва на ветру.

Веревки и корзина лежали возле пропасти. Ли Цина обступили родственники. У многих были чарки с вином. Кто-то из стариков сказал:
— Почтенный Ли! Тобой завладела мысль о Дао-Пути , а сердце твое исполнено решимости. Вступив на стезю небожителей, ты непреклонен в своем желании уйти в иной мир. Однако, отпуская тебя, мы должны поступить как положено, чтобы впоследствии не пришлось нам раскаиваться. Ты знаешь, что эта мрачная пропасть бездонна и доселе никто еще не отважился в нее спуститься. Зачем же столь неосмотрительно рисковать своей драгоценной жизнью? Не лучше ли сначала спустить в люльке собаку? Если с ней ничего не случится, вниз отправится какой-нибудь ловкий парень. Разузнав, есть ли внизу следы бессмертных, он поднимется наверх и расскажет нам. Тогда спустишься ты. Так будет безопасней и надежней!

Ли Цин улыбнулся:
— Спасибо за совет, почтенный! Но человек, который стремится к Дао-Пути, должен быть готов к смертельному риску, иначе бессмертные лишь пожалеют его, но никогда не сделают своим учеником. Что до этого провала, то он, как толкуют, — седьмой путь, что ведет в мир бессмертных. Почему бы мне не проверить самому, вместо того чтобы сидеть на месте, заранее страшась каких-то напастей? Подобные сомнения, я вам скажу, могут лишь ослабить веру в Путь, а с таким чувством невозможно оторваться от нашего бренного бытия. Мое решение твердо, и, как бы меня ни уговаривали, я спущусь вниз… Не беспокойтесь за меня, почтенные родичи! Вспомните поговорку: «Расставаясь, не станем смеяться над тем, что случится потом».
— Мы внемлем вашим словам, драгоценным, как нефрит или жемчуг, — сказали родственники.
И тогда Ли Цин прочитал такие стихи:

Земную жизнь презираю давно,
промелькнула она без следа.
Покинув вас, одиноким не буду
в горах Заоблачных Врат.

Над монахом, что с чайником ищет Дао,
сам я смеялся всегда.
Но чайник таинств на шумном торжище
увидеть — горше стократ!

Прослушав стихи, родственники лишь покачали головой, ничего не уразумев, вздохнули. Кто-то смущенно проговорил:
— Почтенный Ли! Ваше стремление постигнуть Путь воистину безгранично. Желаем вам обязательно встретиться с бессмертными!
— Спасибо вам всем за внимание и заботы… Ну, а теперь приступим к делу…- сказал Ли Цин.

Обратившись к небесам, он сделал два поклона, а затем, не проронив лишнего слова, залез в бамбуковую люльку и помахал рукой в знак прощания. Веревка стала разматываться, и корзина поплыла вниз. У многих посерели лица от ужаса.
— Все было у старика» да, видно, показалось мало, — проговорил кто-то из родни. Он покачал головой и даже цокнул языком.- Захватила старого пустая затея полезть вниз искать бессмертных. Зачем? Наверно, за смертью своей полез!

Ну, а Ли Цин спускался в пропасть, и никто не знал, когда он вернется обратно. Говорят, что:

Бессмертные кажутся очень похожими
на самых обычных людей,
Но люди живут не стремясь к совершенству,
в тенетах земных страстей.

Ли Цин спустился вниз на много тысяч чжанов и наконец почувствовал, что корзина остановилась. Он выбрался из нее и огляделся в надежде обнаружить какие-нибудь следы бессмертных. Но кругом царила темнота, не видно ни верха, ни низа — хоть глаз выколи. А земля сырая и вязкая. Ноги скользили. Ли Цин сделал шаг-другой, поскользнулся и упал. С трудом поднявшись, старик сделал еще один шаг — и снова грохнулся оземь. Он упал еще раз или два .и потерял сознание. Тем временем наверху стало темнеть. Родственники, ожидавшие Ли Цина, потеряли надежду на его возвращение. Веревка больше не дергалась, колокольцы молчали.
— Старик, не иначе, попал в беду. Видно, окутал его смрадный и волглый туман, — предположил кто-то.

Несколько человек принялись крутить ручку ворота, пока не появилась корзина. Но она оказалась пустой: Ли Цин исчез. Родственников охватило беспокойство. Они снова спустили корзину вниз и, немного подождав, вновь подняли, но, как и в первый раз, она была пуста. В толпе послышались вздохи, но кое-где раздались и смешки. Посторонние люди, шумно обсуждая событие, стали расходиться, а родственники все еще стояли возле провала. Некоторые вытирали слезы, другие горько сетовали.
— Мы уговаривали, всячески останавливали его, а он не послушал, сделал по-своему, полез-таки вниз! -сказал один, и в его голосе проскользнули нотки обиды. — Семьдесят лет прожил на свете, и умереть бы ему по-человечески, чтобы мы прах хотя бы захоронили. А сейчас как быть? Ничего от него не осталось!

Послышались причитания, кто-то всхлипнул. Один из родственников, видно, человек рассудительный, заметил:
Рождение и смерть — великие события в человеческой жизни, и определены они Небом. Сегодняшний день рождения Ли Цина, наверное, означал конец его жизни. Он все равно бы умер, даже если б остался дома, поэтому не следует понапрасну себя терзать. К тому же он сам так захотел, хотя знал, что ему грозит смертельная опасность… Действительно, от него ничего не осталось, только кое-что из одежды. Вот что я думаю. Сегодня мы разойдемся по домам, потому как все равно уже поздно, а завтра утром надо позвать сведущих даосов. Пусть придут на гору и покличут душу Ли Цина. А одежду его мы захороним — так поступали и в древности. Я слышал историю про государя Сюань Юаня , который, постигнув Великий Путь, вознесся на Небо возле Динху — озера Треножника. Меч и сапоги, которые он оставил после себя, положили в гроб и захоронили возле Моста-горы. Кто знает, быть может, и наш Ли Цин сделался бессмертным и ему следует сделать такую же могилу? А если так, к чему напрасно убиваться и заглядывать со страхом в отверстие провала? Кому нужны все эти причитания?

Родственники, согласившись с этими словами, вытерли слезы и разошлись по домам с тем, чтобы утром снова подняться на вершину горы. Собравшись, они воззвали к душе почтенного Ли, после чего устроили церемонию положения во гроб, а когда исполнилось семь седмин, колоду предали земле. Но об этом можно и не рассказывать.

А сейчас мы вернемся к Ли Цину, который, как нам известно, упав, потерял сознание. Через какое-то время, придя в себя, он осторожно ощупал место, куда попал, и скоро обнаружил, что находится в каменной яме всего в один чжан шириной. Под ногами была все та же вязкая осклизлая глина, поэтому он мог двигаться с большим трудом. Ничего необычного старик пока не почувствовал. У него мелькнула мысль снова забраться в корзину. Стоит дернуть за веревку с колокольцами -его тут же вытащат наверх. Протянул руку в одну и другую сторону — люлька исчезла. Ли Цин крикнул, но звук его голоса словно замер в каменном мешке. Вот уж действительно: когда пришел — была дорога, а как уходить — не видно даже ворот. Что делать? У старика подогнулись колени, и он повалился на землю.

Прошло несколько дней, и он понял, что, если ничего не предпринять, можно умереть с голоду. Он вспомнил, что в древние времена, чтобы утолить голод и спастить от смерти, кто-то ел снег и войлок. Однако в яме нет ни того, ни другого, только скользкая глина. Задумавшись, он взял горсть вязкой земли и, отправив в рот, проглотил. О чудо! Глина оказалась съедобной и приятной на вкус. Она утоляла голод и жажду. Мог ли он знать, что в подобных пещерах — обиталищах бессмертных — раз в три тысячи лет разверзается дно и оттуда выползает «синяя глина», которую небожители употребляют в пищу? Ли Цин, съев несколько горстей, почувствовал прилив сил и необычную бодрость. И тут он снова принялся шарить вокруг, и его рука нащупала в стене щель не больше двух чи высотой. «Какой прок здесь сидеть? — подумал он, — Глядишь, еще появятся ядовитые змеи или прочая нечисть. Жизнь моя все равно на пределе. Что мне терять? Попробую втиснуться в этот проход. Интересно, что впереди?»

И так получилось, что на этой мрачной и страшной дороге старец, презревший смерть, увидел новый мир и с жизнью столкнулся иной. Вот послушайте:

По воле Яньвана, властителя ада,
смерти избегнул старик.
Из страшной пропасти путь отыскал
и в иные миры проник.

Ли Цин, пренебрегая смертельной опасностью, проник в каменный лаз. Он прополз шесть или семь ли и вдруг почувствовал, что проход будто бы расширился. Правда, стоять было невозможно, но зато он уже мог передвигаться на четвереньках. Старик прополз еще около двадцати ли. Устав, он тут же валился и засыпал, а проголодавшись, съедал несколько горстей глины и полз дальше. Ли Цин потерял счет времени и не знал, когда день, а когда ночь. Вдруг впереди что-то блеснуло — будто мигнула звездочка. «Неужели выход?» -обрадовался старик. Сунув в рот горсть глины, чтобы подкрепиться и взбодрить дух, он пополз на свет. Наконец он достиг выхода из лаза и выглянул — перед ним раскинулся прекрасный мир: темнели горы, синела гладь вод. Ли Цин поднялся на ноги и с облегчением потянулся. Поправив одежду и, стряхнув грязь с туфель, он сделал поклон и, обратившись лицом к небесам, воскликнул:
— Хвала тебе, о Небо, что ты помогло мне избавиться от беды! — проговорил он.

Ли Цин увидел широкую дорогу, по которой он прошел около пятнадцати ли, пока не почувствовал голод. Дорога была безлюдной — он не встретил ни одного человека, у кого можно было купить чего-нибудь поесть. Впрочем, Ли Цин все равно не мог бы заплатить, так как в кошеле у него не было ни единой монеты. Старик пожалел, что не захватил с собой хоть несколько горстей чудесной глины. Последние силы покидали его, и тут он заметил сбоку от дороги ручей, в котором журчала бирюзово-синяя вода. По берегам росли кусты хризантем. Старик не знал, что это место на языке небожителей зовется родником Хризантем, и не предполагал, что вода обладает чудесными свойствами — устраняет недуги и продлевает жизнь. Ли Цин поднес ко рту пригоршню воды. Несколько глотков чудесной влаги подкрепили его душевные силы, он почувствовал необыкновенную бодрость, во всех его членах появилась удивительная легкость. Старик прошел еще около десяти ли и вдруг за верхушками деревьев увидел крыши зданий, крытых черепицей, сиявшей позолотой и бирюзой. Куда он попал, он не знал. Он бросился вперед, и тут перед ним выросли кроваво-красные врата, по обе стороны от которых возвышалось сооружение из белого нефрита. Оно состояло из девяти ярусов, каждый больше чжана высотой. Ступеней не было, и он стал карабкаться вверх, цепляясь за лианы, рискуя сорваться вниз. Ворота оказались на запоре. Ли Цин решил, набравшись терпения, ожидать. Ждал он долго, как в поговорке: пока один будда не появится на свет, а второй не вознесется к небесам. Наконец ворота открылись, и в них показался отрок в синей одежде .
— Ли Цин, почему ты здесь?

Старик распростерся ниц в почтительном поклоне.
— Меня и впрямь зовут Ли Цином, — сказал он.- Я — владелец красильной лавки в Цинчжоу. Ничтожный рискнул отвергнуть бренный мир и проникнуть в чертоги бессмертных. Умоляю сделать меня своим учеником!
— Оставить тебя здесь — не в моей власти, — улыбнулся отрок, — Я провожу тебя к нашему владыке. Попроси его сам!

Отрок в синем удалился, но скоро вернулся опять и предложил гостю следовать за ним. Они оказались возле высокого здания из нефрита, расписанного затейливым узором. Перед Ли Цином был поистине небесный чертог. Это место можно описать такими .словами:

Вспыхнул под солнцем
пурпур стропил.
Черепицу наверший
восход озарил.

Прекрасный дворец с глазурною крышей
гордо возносится ввысь.
Покрытые белым нефритом террасы
к голубым небесам поднялись.

Из пластин черепаховых венцы
украшают резные врата.
Кораллы вправлены в роспись колонн —
причудливы их цвета.

Карнизы яшмовых башен,
перламутровых теремов,
Круто вверх изгибаясь,
касаются облаков.

В нефритовых чертогах
драгоценный покой
Расписан так, словно
стены окутал туман голубой.

Повороты перил оттеняет искусно
многоцветных агатов кайма.
На бамбуковых занавесках –
жемчужная бахрома.

Пары синих луаней и журавлей
в вышине небесной кружат.
Цилинь киноварный и белый олень
обходят таинственный сад.

На укромных полянах раскрыли бутоны
удивительные цветы.
Из лесов доносится пение птиц
сказочной красоты.

В центре зала этого прекрасного дворца Ли Цин увидел владыку бессмертных. Его шляпа в форме лотоса была украшена пластинами из лазоревого нефрита, одежда из золотистых перьев в поясе подвязана желтым шнуром, на ногах — пурпурные туфли. В руке владыка держал жезл счастья жуй — знак того, что небожитель способен достигнуть восьми сторон света. По бокам от старейшины — к востоку и западу — восседали по четыре небожителя в разноцветных одеждах, обликом благородные и прекрасные. В зале клубились многоцветные облака — символы счастья, воздух был напоен нежнейшим ароматом. Плыли тихие звуки, и в то же время вокруг царило безмолвие. Все дышало торжественностью и неземным величием.

Ли Цин, подавшись вперед, сделал глубокий поклон. Он раскрыл было рот, собираясь рассказать о том, как, презрев опасность, решил отправиться к бессмертным, но владыка небожителей его опередил:
— Ли Цин! Как ты посмел явиться сюда? Тебе не должно было приходить, ибо места твоего здесь еще нет. Уходи прочь, да поживей!

На глазах Ли Цина навернулись слезы.
— Всю жизнь я с благоговением относился к учению о Дао-Пути, но ни разу мне не довелось увидеть его чудодейственную силу. Нынче мне посчастливилось попасть в чертог небожителей, довелось лицезреть тебя, о старейшина всех бессмертных! Так неужели мне впустую возвращаться обратно? Мне уже семьдесят лет. Осталось жить совсем немного, и вряд ли еще раз доведется побывать в здешних местах. Нет! Пускай я умру ступеней твоего чертога, но назад ни за что не вернусь!

Бессмертный неодобрительно покачал головой. В это время кто-то из подчиненных, стоявших рядом, проговорил:
— Верно, Ли Цин не должен был появляться здесь. Но он честный и справедливый человек, а посему достоин не только жалости, но и уважения. Если позволить ему остаться, люди увидят, что путь в бессмертие доступен каждому. А ведь по нашему учению главная заповедь Врат Закона — спасение людей. В этом и состоит наивысшая добродетель. Думается, что Ли Цина все же можно оставить в учениках, но, если обнаружится, что он не способен воспринять нашу мудрость, мы его отправим восвояси. Сделать это никогда не поздно.

Так и быть! Пусть остается! — Старейшина кивнул в знак согласия.- Отведите ему место в западной пристройке!

Ли Цин поспешил поклониться, выражая свою благодарность.

«Вряд ли я мог бы стать учеником бессмертных, если бы не был отмечен знаком Пути», — подумал он. Но по дороге к назначенному месту у него возникли сомнения: «Я обещал родичам вернуться и рассказать о встрече с небожителями, а сейчас сам упрашивал владыку оставить меня здесь! Кто-то из его подчиненных даже заступился за меня, и тот разрешил остаться. Как-то неудобно теперь снова просить о возвращении. Что делать? Не ровен час, еще обижу кого из них, и для меня это может плохо обернуться. Ведь я как-никак простой смертный и пока еще не очистился от мирской пыли! Видно, придется какое-то время посидеть здесь и смирить свою душу, погрузившись в созерцание. А там будет видно!» Ли Цин вошел в дом и собрался было предаться созерцанию, как вдруг в двери появился старец.
— К нам пожаловал наставник Дин из обители Сияния Зари, что на горе Пэнлай. Богиня Запада Си-ванму устраивает в честь него пир возле Нефритового пруда. Она просит всех небожителей пожаловать к ней.

Возле дворца ровными рядами стояли неизвестно откуда появившиеся экипажи и кареты, запряженные журавлями и луанями. В дверях дворца показался владыка небожителей в сопровождении восьми помощников. Ли Цин стоял возле жертвенной площадки, среди отроков в темной одежде. Взгляд владыки остановился на Ли Цине.

Ты можешь здесь любоваться окрестными горами и водами. Только хорошенько запомни — не открывай вон то окно, что выходит на север!

Владыка и его свита взошли в экипажи, запряженные птицами, и взлетели в поднебесье. Их сразу же окутали облака, озаренные чудесным светом, откуда-то послышались звуки флейт и свирелей. Но об этом мы подробно рассказывать не будем.

Ли Цин, облокотясь на подоконник, любовался дивным видом, раскинувшимся перед ним. Среди диковинных трав и прекрасных цветов, которые, казалось, сверкали красками вечной весны, он видел странных птиц и чудных животных. Отовсюду до него доносился нескончаемый поток таинственных звуков. Ли Цин долго смотрел в одну сторону, потом он выглянул в другое и третье окно, и наконец его взор упал на северное окно. «Если такое великолепие с трех сторон, то уж в северной стороне творятся не такие чудеса! — подумал он.- Интересно, почему мне не дозволено открывать этого окна? Рискну! Владыка сейчас где-то далеко на пиру, а когда вернется — неизвестно. Осторожно приоткрою и загляну одним глазком. Авось ‘бессмертные не догадаются!» Он приблизился к северному окошку и легонько толкнул его рукой. Окно оказалось незапертым и тотчас отворилось. Ли Цин выглянул и остолбенел от изумления. Чудеса! Перед ним лежал его родной город Цинчжоу. На улицах сновали люди, он их видел вполне отчетливо. Вдруг он заметил свой большой дом, почему-то, однако, пришедший в полную ветхость. Ближние строения, в которых жили его родственники, тоже пришли в негодность. Из груди старика вырвался стон.
— В чем дело? Почему-все так переменилось? Ведь я отсутствовал всего несколько дней… Как в поговорке: «Хозяина нет — дом вот-вот рухнет»… Если бы знать, что все так получится, ни за что бы не пошел сюда! Подумать надо, до какого состояния довели наш род нерадивые потомки!

Его неудержимо потянуло домой, и он тяжело вздохнул.
— Ли Цин! Ли Цин! — вдруг раздался голос владыки небожителей.

Старик торопливо захлопнул окно и поспешил на зов.
— Я приказал тебе не открывать окна и не заглядывать в него, будто тать! — Небожитель был вне себя от гнева.- Как ты посмел нарушить мой запрет? Да еще стенаешь и оглашаешь воздух вздохами! Разумеется, подумываешь вернуться! Я с самого начала не хотел тебя оставлять, потому что знал, что твое сердце еще не оторвалось от мирской пыли. А посему уходи! Не оскверняй обитель бессмертных!

Что мог ответить Ли Цин? Он лишь склонился в низком поклоне и попросил прощения, а потом с мольбой промолвил:
— Мне пришлось перенести множество невзгод, чтобы попасть сюда. Я даже рисковал жизнью. Сейчас у меня уже нет сил выбраться прежним путем -ведь надо проползти больше тридцати ли по узкому лазу. К тому же корзины, в которой я спустился, тоже нет, ее давно подняли наверх.
— Не тревожься! — улыбнулся бессмертный, — Есть другой путь. Тебя проводят!

Успокоившись, Ли Цин низко поклонился старейшине и, поблагодарив его, направился к двери. В этот момент один из приближенных, сидевших в восточной стороне, что-то шепнул владыке на ухо.
— Вернись! — послышался приказ.

«Может быть, снова за меня кто-то заступился и посоветовал владыке оставить здесь?» — обрадовался Ли. Он поспешно вернулся на место и опустился на колени.

Интересно, зачем владыка позвал Ли Цина? Что сказал он ему?..
— Я отсылаю тебя обратно, — проговорил старейшина небожителей, — но ведь ты не сможешь там жить. У тебя нет никаких средств к существованию! Взгляни! Вон там, на полках, лежит множество книг. Выбери одну, где говорится о том, как искать средства к жизни. Почитай ее — и тебе сразу все станет ясно.

«Забавно! Оказывается, небожителям известно только то, что у них под носом, а вот о том, что делается в Цинчжоу, они и не догадываются, — подумал Ли Цин.- Владыке невдомек, что у меня дома десятки тысяч монет, да моя родня надарила мне всяких ценностей на тысячи лянов серебра. Он же толкует, что мне не на что будет жить! Можно подумать, что-то изменилось за эти два дня!»

Отказываться было неудобно, и Ли Цин, подойдя к полке, взял самую тощую книжку.
— Отыскал? — спросил старейшина.
— Отыскал! — ответил Ли с поклоном.
— Коли так, иди!

Ли Цин снова пошел к двери. В этот момент второй небожитель, сидевший у западной стороны, склонился к владыке и что-то шепнул. Старец кивнул.
— Ли Цин! Вернись!
«Вот уж сейчас непременно оставят!» — решил он. И снова ошибся.
— Дорога длинная, и тебе придется идти довольно долго! — сказал владыка.- Закуси здесь, потому что дома ты ничего не найдешь из съестного!

К старику подошел отрок и протянул ему два камешка величиной с гусиное яйцо, которые старик принял за клубни. Ароматные и сладкие, эти камни к тому же были мягкими и нежными, они оказались гораздо вкуснее темной глины, которую Ли Цин жевал в пропасти Заоблачных Врат. Старик поблагодарил низким поклоном.
— Ли Цин! — сказал владыка.- Ты сейчас уйдешь, а вернешься обратно через семьдесят лет. Помни, что жизнь многих отроков в Цинчжоу находится в твоих руках. Поэтому веди себя достойно и не замарай себя низким поступком. А теперь хорошенько запомни одно заклятие: «Взирая на камни, иди. Вещей дщице внемли. Подле злата живи. Пэй придет — уходи!»

Ли Цин, склонившись в поклоне, внимал заклятию, но ничего из него не понял. Владыка приказал отроку, который когда-то привел старика во дворец бессмертия, проводить его обратно в мир людей. Ли Цин гадал, какой дорогой они пойдут. «Хотя, может быть, веревки в тысячу чжанов не понадобятся, но все равно обратный путь будет очень трудным». Все оказалось не так, отрок повел Ли Цина совсем другим путем. Они обошли стороной широкий двор, сделали поворот и направились к высокому холму позади чертогов. На холме Ли Цин увидел много людей, которые добывали белый камень.
К чему бессмертным камень? — спросил он у провожатого.
— Это — белый нефрит, из которого делают кресла для патриархов-наставников. Сейчас работники добывают камень для сиденья десятого патриарха.
— А как зовут его? — поинтересовался Ли Цин.
— Мы слышали лишь, что есть такой, а кто он -нам неизвестно. Но даже если бы знал, я б ничего не сказал, ибо мне не дозволено разглашать тайны небес. Иначе мне не .поздоровится!

Так, беседуя, они прошли около пятнадцати ли. По обеим сторонам широкой дороги, похожей на панцирь черепахи, росли могучие деревья, вершины которых уходили в самое небо. Пестрели диковинные цветы, зеленели травы. Трудно было оторвать взор от всей этой красоты. Пройдя еще около двух ли, они достигли подножья высокой горы. Дорога, сузившись, превратилась в тропу. Вдруг провожатый Ли Цин остановился и, протянув руку, сказал:
— Пройдешь с десяток ли — и окажешься у северных ворот Цинчжоу.
Как у северных? — удивился Ли Цин.- В прошлый раз я выходил из южных! Я прожил в Цинчжоу семьдесят лет и никогда не слышал, что гора Заоблачных Врат окружает город кольцом. Я подивился еще в тот раз, когда, распахнув северное окно, увидел стены нашего города. Скажи, какая все-таки главная дорога, а какая окольная? По какой лучше идти сюда, если мне снова захочется повидать вашего владыку? Скорее всего, я пойду по сегодняшней, по крайней мере не придется тратиться на веревку! Не успел он сомкнуть уста, как вдруг налетел страшный вихрь, и откуда ни возьмись появился тигр, который бросился на старика.

Беда! — в ужасе закричал несчастный старец и упал недвижимый. Как говорится:

Едва из чертогов бессмертных сумел
вернуться на землю старик,
Как вдруг перед ним неизвестно откуда
тигр свирепый возник.

Рассказчик! Хочу узнать у тебя! Из древних сказаний известно, что темная глина и белый камень -пища бессмертных. Простому смертному найти ее очень трудно, но если уж кому суждено их отведать, то ни одна хворь к нему не пристанет, ни один зверь не нападет, а нечистая сила обойдет стороной. А ведь Ли Цину дважды удалось отведать этой чудесной пищи, к тому ж ему довелось пожить в чертогах бессмертных. Правда, как оказалось, душа его не была готова для постижения Дао-Пути, отчего его и отослали обратно. Но все же ему разрешили семьдесят лет спустя снова вернуться в обитель бессмертных. Значит, Ли Цин бессмертный, не так ли? Почему же он попал в пасть свирепого тигра?

Почтенные! Не торопитесь! Подождите немного, я все сейчас объясню! Лютый зверь, что появился перед стариком, был не простым тигром, который пожирает людей, но зверем священным. Он сторожил горы, окружавшие мир бессмертных, и врата на дороге. Отрок, провожавший Ли Цина, нарочно выпустил зверя, чтобы тот напугал старика. Ли Цин остался цел и невредим, но только он сразу же напрочь забыл дорогу, по которой шел. Трудно сказать, сколько пролежал Ли Цин без сознания, но наконец пришел в себя.
— Спасите! Спасите! — крикнул он слабым голосом и, с трудом приподнявшись, огляделся. Тигр исчез. Не было и отрока в темной одежде.
— Беда! Не иначе, зверь его сожрал! Какая жалость! — пробормотал старик, пытаясь подняться на ноги. Но тут же он усомнился в своем предположении: «Отрок прислуживает бессмертным, значит, в нем тоже есть частица бессмертия. Вздор, тигр не мог его съесть! Просто он не хотел провожать меня до дома и вернулся назад с полпути!» Ли Цин поднялся на ноги и поправил одежду. Охваченный сомнениями, он оглянулся назад и замер от неожиданности — перед ним стеною возвышалась огромная гора. Дорога назад пропала.
— Чудеса, да и только! — прошептал старик. Кричать громко он не решился, опасаясь, что снова появится тигр. Ли Цин припустился прочь от страшного места. Через четыре пли пять ли он увидел развилку -две дороги шли в разные стороны. Куда идти — неизвестно. Людей не видно, и спросить не у кого. Тем временем спустились сумерки. Что делать? Собьешься с пути — беда! Пока он судил да рядил, он вдруг заметил еще одну дорогу, выложенную крупным камнем. И вдруг в голове мелькнуло: «Владыка бессмертных в своем заклятии, кажется, сказал: «Взирая на камни, иди». Значит, надо идти именно этим путем». И действительно, еще через четыре или пять ли старик оказался возле северных ворот Цинчжоу. Он вошел в город и пошел по улице. Как будто она была знакома, и в то же время дома не походили на прежние. Непонятно! Он хотел было спросить у прохожих, но че увидел ни одного знакомого лица. Мало-помалу совсем стемнело, и старик заспешил к своему дому. Подошел — и удивился: дом неузнаваемо изменился — над воротами появилась высокая башня, от которой в обе стороны шла стена. Новая пристройка придавала дому солидность.

Уж не пришел ли я в чужой город? — пробормотал Ли Цин и внимательно осмотрелся.- Нет, вон наш ямынь, значит, и дом тоже мой. Наверное, его перестроили. Чудеса. Ведь я ушел несколько дней назад — можно по пальцам сосчитать. Сначала просидел в пропасти, — правда, не знаю, сколько времени. Потом полз по каменному лазу, потом вышел наружу… И вот еще сегодняшний день… Времени прошло совсем немного, а сколько чудес!.. А может быть, власти, узнав, что я пропал, взяли мой дом под управу? Выходит, решили самолично, не спросив хозяина! Жаль, что сейчас уже поздно. Ну да подам жалобу завтра. Если они действительно отобрали мой дом, пусть хотя бы заплатят!

Ли Цин пошел к ближайшему постоялому двору. Стал было договариваться о ночлеге, но в карманах не оказалось ни одного медяка. Пришлось заложить кое-что из одежды. Ему удалось получить связку монет. Есть не хотелось, он заказал вина, выпил и отправился спать. Но разве уснешь, когда на сердце так беспокойно! Старик ворочался с боку на бок и тяжело вздыхал. В голову лезли разные мысли. «Зря я обиделся на владыку, когда он спросил, как я буду жить, вернувшись домой. Значит, правильно он дал мне книгу и посоветовал найти подходящее дело. Потом, помнится, еще сказал, что мне нечего будет есть, и дал два камня. Выходит, он знал, что случится сегодня!» Ли Цин ощупал рукав халата и с радостью убедился, что книга цела. Однако читать он ее не стал.

Едва дождавшись рассвета, он расплатился за ночлег и пошел бродить по улицам города. Как ни странно, он не встретил никого из родственников, не увидел ни одной из своих красилен. Старик осторожно спросил у прохожих, знают ли они Ли Цина, но те только качали головами и отвечали в один голос:
— Никакого Ли Цина не знаем! Никогда не слышали, чтобы кто-нибудь спускался в пропасть Заоблачных Врат!

Наступил вечер, и пришлось возвращаться на постоялый двор. На следующий день он пошел бродить по узким переулкам, но и там не встретил знакомых. На все вопросы он получал прежний ответ. Старик растерялся. «В тот день, когда я заглянул в окошко, мне показалось что-то необычное — город будто весь перестроен, не похож на старый Цинчжоу. А сейчас здесь ни одного знакомого лица. Странно!.. Впрочем, в Поднебесной есть одна лишь гора Заоблачных Врат, а не две. Пойду-ка я за южные ворота и взгляну хорошенько на нашу гору. Если она все та же, значит, и город -Цинчжоу. Тогда я снова спрошу, вновь разузнаю, может, выясню что-нибудь!» Приняв такое решение, он быстро вышел за южные ворота и направился в гору Ближе к вершине он заметил беседку. «Дорога, несомненно, та же и ведет к Заоблачным Вратам, — подумал Ли Цин.- Но откуда беседка? Подойду-ка поближе, взгляну на нее!» Он прочитал вывеску: «Беседка Сгнивших Веревок. Построена в четвертый год эры Изначального Правления».
— Получается, как в старом сказании! — воскликнул старик.- Когда-то один дровосек встретил двух небожителей, которые играли в шахматы. Он посмотрел всего лишь одну партию, а за это время прошло много-много лет. Сгнила даже рукоятка от его топора. С тех пор и рассказывают предание о сгнившем топорище . Не иначе, беседку воздвигли мои родственники. Проводив меня к бессмертным, они, наверное, бросили веревки возле пропасти, и те, конечно же, сгнили. Оттуда и получилось название беседка Сгнивших Веревок. Наверное, об этом событии сейчас рассказывают целые истории. А как же с годами? Там написано: «…построена в четвертый год эры Изначального Правления». Но сейчас совсем другой год. Что это они все перепутали? Поднимусь-ка я выше!

Возле края пропасти он заметил каменную стелу с надписью: «Место, где вызывали душу Ли Цина». Старика даже передернуло: «Как это так? Я жив-здоров, умирать пока не собираюсь, а они — на тебе -душу мою вызывают!» И вдруг он догадался: «Точно!
Точно! Когда я остался в пропасти, они вытащили пустую корзину и решили, что я погиб. Вот и стали вызывать мою душу!»

Он пошел обратно, обдумывая случившееся. «Может, я и впрямь умер и сейчас здесь бродит моя душа?» Мысли старика вконец перепутались. «Но если родичи вызывали мою душу, стало быть, на родовом кладбище существует место моего захоронения! Они напутали в надписи на беседке, но на могиле они не могли ошибиться — надписи там никогда не меняются. Пойду на родовое кладбище. Возможно, там я найду ответ!»

Он спустился вниз и повернул к восточным воротам. Еще издали он увидел кладбище, над которым нависла гора, словно дракон, спустившийся с небес. Ли Цин подумал: «В «Книге Захоронений» говорится: «Если гора похожа на парящего феникса или свернувшегося дракона, значит, через тысячу лет здесь появится небожитель». Странно, что при таком расположении гор только я один встретил бессмертных. Да и меня прогнали прочь! Так и не удалось мне вознестись на небо! Правда, возможно, расположение гор относится совсем не ко мне, а к кому-то другому?» Старик подошел к могилам предков и отвесил два низких поклона. Возле могильных холмов валялись срубленные сосны и белоствольные тополя в несколько обхватов толщиной. Многие плиты на могилах были повалены и отброшены в сторону или просто разбиты. Вид запустения поверг Ли Цина в уныние.
— Неужели все мои родственники умерли? И сейчас больше некому ухаживать за могилами? — вздохнул он.

Тут он заметил, что одна из плит стоит как будто прямо и на ней видны какие-то знаки. «Могила праведного мужа Ли Цина», — прочитал старик.

Наверняка захоронили мою одежду, а могила пустая! — пробормотал старик.- Ну а плита? Она вся заросла мхом и изъедена временем, пришла в полную ветхость… Нет, ее поставили не в четвертый год эры Изначального Правления… Значит, я умер уже очень давно. А сегодня здесь блуждаю вовсе не я, а бродит моя душа. Пока я был в ином мире, все мои родственники, видно, умерли, иначе я встретил хотя бы одного.

И снова думы и сомнения охватили старого Ли Цина. «Будто мне снится сон среди бела дня. В самом деле, жив я или мертв? Кто мне ответит? У кого спросить?»

Вдруг в отдалении он услышал постукивание рыбьего барабанчика и треск колотушек. Он пошел на звуки и скоро увидел слепца, сидящего возле храма Восточного Хребта.

Слепец что-то рассказывал, а потом стал просить подаяния. «Вот, кажется, и вторая фраза заклятия, что сказал мне владыка бессмертных: «Вещей дщице внемли», — подумал Ли Цин.- Спрошу-ка я у слепца — что он мне скажет. Надо только подождать, пока все разойдутся!»

В плошке у слепца лежало всего десяток медяков — на большее слушатели не расщедрились. Кто-то из толпы сказал:
— Учитель! Пора начинать, а мы пока соберем еще немного денег!
Так не пойдет, — возразил слепец.- Я ведь незрячий. Кончу петь, а вы все разбежитесь! Где потом вас разыскивать?
— Ерунду городишь! — крикнули из толпы.- Кто тебя станет обманывать, ты же увечный!
Слепец, поверив, ударил по барабанчику и застучал деревянными дощечками. Его история начиналась стихами:

Проходит жара, настают холода —
весен и осеней череда.
Солнце закатное скрылось за мост,
на восток струится вода.

Где же теперь полководцы-герои,
где гордые их скакуны?
Цветущими травами все поросло,
грустью поля полны.

Прочитав эти строки, слепец приступил к истории, которую часто исполняли даосы-сказители. Ли Цин знал и любил этот рассказ о Чжуан-цзы, который скорбел над черепом Протиснувшись вперед, он, склонив голову, внимательно слушал. Слепец продолжал рассказ, перемежая слова пением. Он прочитал ровно половину истории и дошел до того места, когда череп оброс мясом и кожей, вдруг ожил и покатился по земле. Толпа внимательно слушала. Кто-то хихикнул, кто-то охнул. Вдруг стук барабанчика и колотушек прекратился. Слепец оборвал свой рассказ, чтобы собрать деньги, как это обычно бывало у сказителей.

Все слушали слепца затаив дыхание, но когда дошло дело до денег, зрители, смущенно переглядываясь, спрятали руки за спину. Ссылаясь на то, что не захватили с собой денег, они, бросив несколько малозначащих слов, стали расходиться. В плошке оказалось лишь пять медяков. Слепой сказитель, возмущенный несправедливостью, разразился бранью. Какой-то парень, любитель скандалов, ему ответил. Слово за слово — и началась перепалка. Никто не хотел уступать, и дело кончилось потасовкой, во время которой медяки, что успел собрать слепец, раскатились по земле. Пошумев и посудачив, народ разошелся, но несколько человек подзуживали спорщиков продолжать драку. Скоро ушли и они.

Слепец остался один.
Ли Цин, пожалев слепца, собрал рассыпавшиеся монеты и протянул их сказителю.
— Да, чувства людей оскудели, в мире ценят лишь деньги! — вздохнул Ли Цин.
Кто вы? — спросил слепец, забирая выручку.
— Да вот хочу спросить кое о чем. Может быть, ты знаешь. Дам несколько десятков монет на выпивку, если растолкуешь мне все как есть.
Что желаете узнать, почтенный?
— В свое время в Цинчжоу жили некие Ли — владельцы красилен. Ты знал их?
— Я и сам из этого рода. А кто вы? Как вас зовут?
— Меня кличут Ли Цином. В нынешнем году мне исполнилось семьдесят лет.

Слепец рассмеялся.
— Надуть хотите слепого! Может, думаете чем поживиться? Только я не дитя. К тому же я постарше вас — мне уже семьдесят шесть… Какой же вы Ли Цин? Так звали моего прадеда по дядюшкиной линии.
Слепец несомненно что-то знал, и Ли Цин решил подойти с другого конца.
— Нет, уважаемый, я вовсе не собираюсь тебя обманывать. Ведь в Поднебесной много ходит людей с одинаковой фамилией и именем… Я вот только хочу спросить: этот твой прадед, куда он делся?
— Долгая история…- задумался слепец.- Помнится, в четвертый год эры Изначального Правления суйского государя Вэньди моему прадеду исполнилось семьдесят лет. В тот день решил он подняться на гору Заоблачных Врат, а потом спуститься в провал, где будто бы живут какие-то бессмертные. Ему принесли много-много веревок, и он полез в пропасть. Вы, может, думаете, все это враки? Как бы не так! В общем, погиб он… Весь наш род опирался на этого Ли Цина и его богатства, а как он умер, дела пошли все хуже и хуже. А тут еще началась война, в которой погибли все родичи. Только я, горемыка, один в живых и остался. Нет у меня ни сынов, ни дочерей… Читаю свои сказы, этим и перебиваюсь.

«Значит, они решили, что я погиб!» — подумал Ли Цин и спросил:
— Отчего же так быстро род пришел в упадок, и к тому же все погибли, ведь с тех пор, как этот Ли Цин спустился в пропасть, прошло не больше года.
— Ай-я! Да вы, почтенный, никак грезите наяву! -вскричал слепец.- Нынче не четвертый год эры Изначального Правления. Ведь сейчас правит династия Тан. Нынче у нас пятый год эры Вечного Благоденствия государя нашего Гаоцзуна. Суйский Вэньди восседал на престоле двадцать четыре года, после чего передал его Янди, который находился на троне четырнадцать лет. Когда трон захватил Юйвэнь Хуацзи, в Поднебесной началась великая смута. Танскому Тайцзу удалось завоевать всю Поднебесную, но он уступил место монарху Гаоцзу, а тот сидел на троне девять лет, пока его не сменил Тайцзун, занимавший престол двадцать три года. Сейчас вот уже пять лет правит сын Тайц-зуна. Таким образом, получается, что с четвертого года эры Изначального Правления по нынешний день прошло уже семьдесят два года. Когда мой прадед, Ли Цин, покинул наш мир, мне было всего пять лет, а сейчас -семьдесят шесть! А вы говорите — быстро!
— Я слышал, что в роду Ли было пять или шесть тысяч человек. Как же случилось, что за семьдесят лет никого не осталось, кроме тебя?
Разве вы ничего не знаете?.. А получилось все из-за того, что в нашем роду люди были толковые и умели добывать деньги, как говорится, голыми руками. Так вот. После смерти суйского Янди начался мятеж Ван Шичуна . Однажды он появился у нас в Цинчжоу. Мужчины из нашего рода были все как на подбор — ладные да крепкие, он и забрал их в солдаты Ван Шичуну, как известно, сильно не повезло — в нескольких сражениях он потерпел поражение и погубил всю свою армию. Вот так. Я бы тоже не выжил, если бы не был увечным.

Только сейчас понял Ли Цин, что произошло. Все разом прояснилось, словно он протрезвел от хмельного дурмана. Сунув слепцу все свои деньги — монет тридцать или сорок — и не сказав больше ни слова, он повернулся и зашагал в город. Ему на ум пришел один древний стих: «В горах пробыл он всего лишь семь дней, а в мире тысяча лет пронеслась».

«Именно так и случилось, — подумал старый Ли, — я спустился в пропасть в четвертый год эры Изначального Правления и через несколько дней вернулся обратно, а оказалось, что за это время прошло ровно семьдесят два года и сейчас уже пятый год эры Вечного Благоденствия танского государя Гаоцзуна. Почти мгновенно пролетела целая жизнь. Если бы я провел у небожителей еще немного времени, возможно, и вовсе не увидел бы моего Цинчжоу… Все родственники умерли, а в моем большом доме живут чужие люди. Ничего не сделаешь! Вот только плохо — остался я без единого медяка, а занять не у кого — никого не знаю. Как же дальше жить? Не иначе, ноги придется протянуть… Впрочем, владыка бессмертных сказал, что я вернусь в их обитель!» Ли Цин тяжело вздохнул. Немного поразмыслив, он решил не мечтать более о возвращении к небожителям. «Старый чурбан! Хотел сделаться бессмертным! Думай лучше, как прокормиться… Вспомнил! Перед расставанием владыка дал мне книгу…- Ли Цин пощупал рукав.- Загляну-ка в нее, может быть, отыщу в ней подходящую профессию».

Вы спросите, что за книгу дал почтенному Ли Цину владыка бессмертных? Это был лечебный трактат с рецептами, в котором говорилось о том, как исцелять людей от недугов. Старику припомнились слова владыки. «Он мне сказал, что через семьдесят с небольшим лет я снова вернусь к ним. Наверное, все эти годы мне придется провести среди людей. Конечно, я хлебну горя, но вряд ли это будет хуже, чем на дне пропасти у Заоблачных Врат. И все же — что мне делать? Я уже стар, да и ничего не смыслю во врачевании. Как я буду лечить людей? Это же бессовестно! Да и денег нет, чтобы начать новое дело, ведь для этого надо закупить кучу всяких лекарств… А что, если пойти посоветоваться со сведущим лекарем? Может, что и получится!»

Он прошел несколько сот шагов и вдруг заметил белую вывеску: «Наша лавка, основанная благодаря нашим предкам, продает настои и свежие лекарственные травы из провинций Сычуань и Гуандун». Ли Цин обрадовался: «Ну вот, кажется, нашлась разгадка третьей фразы заклятия: «Подле злата живи». Наверняка здесь есть человек с фамилией Цзинь … Да, недаром говорят, что бессмертным все известно, им и гадать не приходится. Действительно, что бы они ни сказали всему надо верить».

Возле аптечной лавки он увидел молодого человека лет двадцати. Юношу звали Цзинь Далан, или Цзинь Старший. Ли Цин поспешил поклониться.
— Простите за беспокойство, лекарства в вашей лавке продаются за наличные деньги или можно купить в кредит?
— Обычным покупателям, что к нам приходят за снадобьями, мы продаем за наличные. А для тех, кто держит свое заведение, открываем счет. В конце месяца или сезона с ними производится расчет. У нас это называется «полувдолг-полуналичными».
— Я детский врач, — схитрил Ли Цин.- Все время ходил по деревням с сумой за плечами, а сейчас вот состарился и решил открыть свое заведение, чтобы лечить на одном месте. Я мог бы стать вашим клиентом. Вот только не знаю, есть ли здесь дом, который сдается в аренду.
— Разве вы не заметили соседского дома — на воротах висит объявление о сдаче? Правда, домишко до крайности тесный. Боюсь, вам там будет не слишком удобно.
— Одному мне вполне хватит, ведь у меня нет малых детей! Понятно, придется сделать вывеску да привести в порядок помещение: поставить лари для лекарств, приобрести нужный инструмент — ножи и прочее. Тогда можно будет начать дело. Скажите, а где все это можно достать? Вы не продадите в кредит?
— В моей лавке есть все, что вам нужно, и даже гораздо больше. Могу дать и в долг, а когда ваши дела пойдут на лад, рассчитаемся. Расплатитесь заодно и за лекарства. Оба не останемся внакладе.
Так благодаря помощи Цзиня Старшего Ли Цин поселился в доме подле аптекарской лавки. Невольно ему пришли на ум стихи, которые он прочитал своим родственникам перед тем, как идти на гору Заоблачных Врат: «Над монахом, что с чайником ищет Дао, сам я смеялся всегда. Но чайник таинств на шумном торжище увидеть — горше стократ!»
Ли Цин подумал: «Никогда не предполагал, что придется заняться врачеванием. Правда, не все еще получается, как говорится в этих строках».

И тогда над воротами лавки он водрузил небольшую поперечную вывеску с тремя иероглифами: «Заведение подвешенного чайника», а рядом — большую продольную таблицу с десятью словами: «Лекарь Ли лечит всевозможные детские болезни, сомнительные и тяжелые». В лекарне появились разные врачебные инструменты и другие необходимые вещи, и лавка сразу же стала походить на заведение настоящего медика. Как говорят в подобных случаях — придали Будде облик Будды.

Как раз в этот год в Цинчжоу появился страшный недуг под названием «детская хворь». Заразная болезнь не щадила ни богатых, ни бедных. Умирали все, кого она только касалась. Детских врачей в городе было мало, к больным детям приглашали и врачевателей Большого Колена . Но недуг был столь тяжел, что едва какой-нибудь лекарь, пусть даже самый знаменитый, давал больному свое зелье, как у того выкатывались глаза из орбит, и он тотчас испускал дух. А вот Ли Цин творил прямо чудеса. Он даже не ходил к больным, не щупал пульс . Достаточно было рассказать ему, как протекает недуг и как выглядит больной. Он брал щепотку лекарства и давал одну порцию для больного. Было лекарство дорогое или дешевое, сильное или слабое, каждая порция стоила ровно сто монет. Некоторые требовали себе две порции, но Ли Цин им отвечал:
— Для исцеления вполне достаточно одной порции моего лекарства!
Люди не знали, верить старику или нет, но, поскольку хворь у детей развивалась почти мгновенно, они спешили купить щепотку зелья. Вам, конечно, интересно узнать, как действовало чудесное зелье. А вот как. Стоило поднести его ко рту ребенка, и болезнь исчезала наполовину, а если дитя проглатывало всю порцию, оно выздоравливало. Случалось и так: купят лекарство, принесут домой, а ребенок уже и не дышит. Тогда порошок нужно было прожарить, а дым вдунуть в ноздри больного, и тот сразу же оживал.

Слава о Ли Цине по прозванию Ли Одна Щепоть пошла по всему городу. Трудно сказать, сколько детей излечил он и сколько денег заработал! Как и прежде, он жил один и расходовал на себя самую малость. Однако по возвращении старика от бессмертных некоторые привычки его изменились. Рассчитавшись за дом и лекарства, Ли Цин перестал копить деньги и не собирал больше подарков, как раньше, когда его одаривали родственники ко дню рождения. Он тратил деньги широко и с размахом, отдавая тем, кто в них нуждался. Он действовал щедро и великодушно, проявляя высокую человечность.

Молва о старом лекаре распространялась. Его знали уже не только в Цинчжоу, но также в Ци и Лу . Многие лекари, прослышав о чудесах, которые творит Ли, стали обивать порог его дома в надежде поучиться у него. Они готовы были даже пойти к нему в ученики. Иные дивились, узнав, что Ли не читает медицинских книг, не ходит к больным, не проверяет их пульс. Вся его наука, казалось, состояла в том, что он давал больному щепоть какого-то зелья, на вкус довольно обычного. Некоторые говорили, что при одной болезни он дает разные лекарства, а другие утверждали, что ничего, мол, подобного — он дает одно и то же снадобье при разных болезнях. Все сходились, однако, на том, что стоит больному принять лекарство — и любую хворь как рукой снимет. В чем тут дело, никто не понимал. Улучив момент, лекари осторожно расспрашивали старика, стараясь выведать секрет, на что Ли отвечал: — Вас удивляет, что я даю лекарство, не щупая пульса. Ничего странного нет. В лечебном деле существует четыре главные заповеди: присмотрись к облику больного; прислушайся к его речи; узнай о ходе его болезни; прощупай пульс. Это называется у нас определить «дух», «звук», «деяние» и «жизнеспособность». Обратите внимание, что прощупывание пульса стоит на четвертом, и последнем, месте. К тому же надобно знать, что лечение детей отличается от врачевания взрослых. У детей дух и кровь еще не созрели, поэтому их недуг не всегда можно определить прощупыванием пульса. Да, врачебное искусство таит в себе глубокий смысл. Но самое важное — чтобы у врача было чистое сердце и чуткие пальцы. Надобно глубоко вдуматься в существо недуга, а вовсе не полагаться на мертвые рецепты. И еще: читайте книгу «Большое обозрение кореньев и трав», которая, как известно, появилась у нас в Шаньдуне. Хорошо изучив ее, вы постигнете свойства разных лекарств, а следовательно, будете правильно их употреблять в своей практике. И еще не забудьте: прежде всего важно интересоваться погодой в течение года и представлять себе, как могут влиять на больного тепло или холод. Затем следует выяснить, из каких мест больной, какие горы и воды находятся вблизи его родины, так как сухость или изобилие влаги также связаны с его недугом. В-третьих, надобно знать, что из себя представляет больной: богатый он или бедный. Если богат, значит, он изнеженный и хрупкий. Если бедняк, значит, твердый и стойким. В этом случае добавляйте одно зелье и сокращайте другое. Внимательно изучив болезнь, подумайте о лекарствах и хорошенько прикиньте, кому вы их даете: вельможе, или васссалу, или какому мелкому чину. Ибо точно следует взвесить, кому должно прибавить, а кому убавить. Недуг и лекарства связаны тесно, и болезнь уходит бесследно, если лекарство выбрано точно. Еще в древности лекарства сравнивали с солдатами. Важно не то, что их много, а то, что они к месту. Помните Чжао Ко , который потерпел поражение потому, что читал много разных, но малополезных книг? Хороший пример для всех нас!

Лекари, поблагодарив Ли Цина за наставления, уходили. И никто из них не знал, что у старика есть небольшая книжка, которую ему подарили бессмертные. А старик не собирался раскрывать свою тайну. Вот уж действительно:

Тяжким недугом страдает дитя —
поможет старик ему.
Но в волшебную книгу свою заглянуть
не позволит он никому.

С тех пор как Ли Цин начал свое врачевание в пятый год Вечного Благоденствия правления танского государя Гаоцзуна, незаметно пролетел год. После этого пробежали еще пять лет эры Правления Радости, три года эры Драконова Начинания, два года Добродетели Единорога, два года эры Знака Триграмм, два года эры Главных Установлений, четыре года эры Ровного Благополучия, два года эры Высшего Начала, три года эры Образцового Феникса, один год Спокойного Торжества, один год Начала Сияния — всего двадцать семь лет. Наступил первый год эры Вечной Доброты . В этот год императорский двор направил во все провинции бумагу, в коей говорилось о том, что, в связи с предстоящим путешествием государя на гору Тайшань, властям предлагается возродить церемонию подношения духам, которую когда-то совершил ханьский государь Уди . Вы, конечно, захотите узнать, что это за церемония. Сейчас объясню. Как известно, в Поднебесной есть пять знаменитых гор, или Пять хребтов, но среди них гора Тайшань обладает наибольшей чудодейственной силой. Говорят, что она соединяется с Небом и потому здесь берут начало тучи и дождь. Издревле повелось, что высоконравственные люди, почитающие Дао-Путь, желая установить в Поднебесной великий мир, или, как говорится, сделать ветры спокойными, а дожди послушными, отправлялись на самую вершину для жертвоприношений в честь духа гор. Они вопрошали Небо и Землю и слагали хвалебный стих о достойных деяниях, слова которого вырезались на особой стеле. Поскольку иероглифы потом заполнялись золотой краской, стих назывался «Золотым посланием». Каменную стелу окружал павильон из белого нефрита, он назывался Нефритовым Футляром. Императорский двор проводил эту церемонию весьма торжественно и пышно. Все знали, что слова торжественного стиха Владыке Небес должны быть исполнены искренности и правды, иначе может ненароком подуть страшный ветер и разразиться буря. Ясно, что в этом случае церемонию уже не закончишь. Сей обычай возник вовсе не в годы правления ханьского Уди, он был известен еще до Великого Юя и существовал, таким образом, уже семьдесят девять поколений. Впоследствии Цинь Шихуан и ханьский Уди, которых, к слову сказать, трудно назвать высоконравственными правителями, очень любили разглагольствовать о «Великом Мире» и устраивать пышные церемонии, часто заканчивавшиеся, однако, неудачно. Например, при Цинь Шихуане разразился ливень, и государь был вынужден прятаться под сосною. Ханьский Уди даже спустился с горы, причем многие его слуги при спуске получили увечья. Вот почему после Уди никто больше не отваживался проводить церемонию поклонения духам. И только танский Гаоцзун рискнул справить ее в третий раз. Дорога на Тайшань проходила через Цинчжоу, поэтому местные власти, получив высокую грамоту, немедленно повелели выделить от каждого двора работников для ремонта улиц и дорог, чтобы достойно встретить императора. Поскольку лавка Ли Цина выходила на улицу, дом старика также включили в список семей, которым полагалось нести службу. Надо сказать, что, с тех пор как старый Ли начал врачевать, все детские лекари города, повергнутые в большое смущение, закрыли свои заведения. Если бы старика Ли Цина взяли на строительство дороги, то, случись кому заболеть, лекаря не найти. Тогда жители города, выбрав из своей среды самых бойких на язык ходоков, отправили их в ямынь просить освободить Ли Цина от повинности.
— Ли Цину сейчас девяносто семь лет, почти сто. У него нет сил работать, — сказали ходоки.- Позвольте нам собрать деньги и нанять какого-нибудь крепкого парня, который за него отработает. А лекарь пускай остается в своей аптеке и продолжает лечить детей.

Так доложили ходоки. Ведь некоторые из них помнили, что много лет назад, когда Ли Цин открыл свое дело, он сказал, будто ему семьдесят лет. Никто из жителей не подозревал, что сейчас Ли Цину вовсе не девяносто семь лет, а все сто шестьдесят восемь. По существовавшим в те времена законам тех, кому исполнилось семьдесят лет, следовало считать стариками, а поэтому освобождать от всяких работ и повинностей. Помня эту статью, жители хотели оставить Ли Цина в аптеке, а вместо него послать кого-то другого. Однако не .знали они, что их окружной начальник родом из Линнани , где, как известно, не верят во врачебное искусство, но весьма почитают ворожбу. Начальник округа ответил так:
— Хотя Ли Цину за девяносто лет, он крепок и здоров и еще может потрудиться. Если он способен держать в руках лекарства, почему бы ему не поработать на дороге? Вспомните Цзян Тайгуна . Ему исполнилось восемьдесят два года, когда он вызвался помочь чжоускому государю У-вану и даже повел войска в бой. Потом он, как простолюдин, трудился до самой своей кончины. Разве он отлынивал от работы? Вы толкуете, что Ли Цин очень хороший лекарь. Но неужели в таком большом городе, как Цинчжоу, всего один детский врач? Я как-то уже выяснял, что он действительно открыл свое заведение двадцать семь лет назад. Однако до него тоже лечили детей, и вовсе не все дети умирали. Так почему же в городе остался лишь он один? Почему только он, Ли Цин, лечит всех? Ходоки вновь и вновь упрашивали окружного начальника, но тот оставался непреклонным. Что делать? Куда идти жаловаться? Ходоки возвратились в лавку Ли Цина и принялись совещаться. Кто-то предложил собрать деньги и сходить в ямынь еще раз -вновь просить начальство заменить лекаря. Однако Ли их остановил.
— Спасибо, почтенные, за ваше доброе ко мне расположение, — сказал он.- Только я, никчемный старик, думаю, что лучше вам туда не ходить. Окружной начальник не станет заниматься пустяками — он обеспокоен приездом государя. Дело это весьма необычное, и он должен проявить твердость. Подумайте сами. Случись у него какая промашка — с него голову снимут. Одним словом, я пойду на работы сам. К тому же с постороннего человека ведь ничего не спросишь. Если что произойдет, его и не сыщешь. Наверное, наш начальник думает примерно так же, а потому и слушать вас больше не станет… К тому же мне известно, что государев приказ все равно не исполнится. Вспомните! Церемонию на горе хотели свершить еще во второй год эры Добродетели Единорога, а в следующий раз — в первый год эры Спокойного Торжества. Если не сумели провести дважды, значит, церемонии не будет и в третий раз. Вот увидите, дней через пять все прояснится. Поэтому успокойтесь и делайте, что вам приказано.
— Как же так? — удивились соседи, а между собой заметили:- Мы собственными глазами видели, что в ямыне готовят особое предписание, делят дороги на отрезки, составляют список рабочих. Все торопятся, как на пожаре… Один наш старик как замороженный. Интересно, что он будет делать, если приказ не отменят? Уж мы, кажется, нашли хороший выход: собрать деньги и еще попробовать уломать начальство. Так нет, теперь старик отказывается, сам хочет работать. Видно, мало ему того, что получает в своей лавке, нужен еще и казенный харч!
Кто-то хихикнул. Все разошлись.

Между тем император Гаоцзун, приняв решение свершить на горе Тайшань ритуал поклонения духам, повелел сановникам из ведомства церемоний определить порядок предстоящего торжества. Двор ждал благоприятного дня, чтобы можно было отправиться в путь. И надо же так случиться, что императора неожиданно разбил паралич, да так, что он не мог даже ногой двинуть. Разве здесь до церемонии? Не прошло трех дней, как цинчжоуский ямынь разослал на места уведомление о том, что государев приказ откладывается. Жители Цинчжоу сразу же вспомнили слова почтенного Ли и, подивившись его умению предвидеть грядущее, прониклись к нему еще большим уважением.

Надо вам знать, что в провинции Шаньдун всегда жило очень много даосов-ворожеев. Еще во времена государя Цинь Шихуана, как известно — весьма почитавшего искусство магов, на священную гору Пэнлай как-то отправили Сюй Фу , человека из Ци, а с ним пятьсот отроков и юных дев, коим велено было искать эликсир бессмертия. Впоследствии ханьский правитель Уди, который также поклонялся даосскому учению, назвал даоса Ли Шаоцзюня полководцем Литературных Достижений, а Луань Дао присвоил титул полководца Пяти Благоденствии. Оба они были жителями Ци. Каждый день вместе с ними на площадке Общения с Небесами, в Бамбуковом дворце и павильоне Коричного Древа император обращался к духам и небожителям, моля их снизойти на землю. Так сложился обычай, который передавался в этих местах из поколения в поколение. Многие считали, что Ли Цину тоже знакомы тайны даосской магии. И действительно, в семьдесят лет он открыл аптечную лавку и вот уже двадцать семь лет занимался своим ремеслом. Сейчас ему уже около ста лет, а он совсем еще не старик: духом крепок, а видом моложав. После того как Ли Цин предсказал грядущие события, ни у кого не осталось сомнений, что он постиг учение даосов и, подобно Дун Фэну или Хань Кану , дарует людям чудесные снадобья, скрывшись под другим именем. Не удивительно, что к нему зачастили маги и ворожеи, они называли его учителем, старались выведать тайны даосского ремесла или хотя бы узнать какой-нибудь мелкий секрет. Не раз и не два расспрашивали они старика о Пути, но тот всякий раз отнекивался или, ссылаясь на свой возраст, отвечал, что ничего не помнит. Впрочем, иногда он им объяснял, что, если после тридцати лет человек отринет все страсти и отбросит мирские заботы, если, погрузившись в созерцательное спокойствие, займется своим совершенствованием, он избавится от болей и у него пропадут все недуги. Говорил он еще что-то в этом роде, но даосские маги были убеждены, что Ли Цинь неохотно делится своими тайнами, потому что он — отшельник, скрывший настоящее имя, и они продолжали донимать его расспросами.
— Оно конечно, — твердили они, — самосовершенствование помогает долголетию, а вот как с предсказанием грядущего? Наверное, понять сие весьма затруднительно? Учитель, как, скажем, вы узнали, что в течение пяти дней отменят государев приказ?
— Я не святой и не умею предсказывать будущее, — говорил им Ли Цин, — Разве вы не слышали историю о том, как Конфуций, увидев ком ряски и одноногую птицу шанъян, предсказал грядущие события? Просто, слушая детские песенки, он задумывался над их смыслом, а потом неожиданно получалось так, как он и говорил. Детские песни, исторгнутые из души бесхитростной и прямой, являются чудесным знамением того, что происходит в природе. И если ты задашься целью что-то познать, то обязательно получишь ответ. Как вам известно, свое заведение я открыл в пятый год эры Вечного Благоденствия. Как-то в годы Драконова Начинания я услышал детскую песенку, которую, возможно, слышали и вы. В ней были такие слова:

Тайшань-гора высока.
От земли
До вершины
сколько ли?
Как ни старались,
взобраться туда не смогли.
Как ни пытались,
на самый верх не дошли.

Трижды солдаты
сбирались в дальний поход.
Трижды солдаты
седлали коней у ворот.

Трижды в путь отправлялся отряд,
Трижды отряд возвращался назад —
На гору взобраться не мог никак.
Вот так!

Я понял, что, если не смогли подняться на гору два раза, значит, не суждено взобраться и в третий раз. У меня, старика, много опыта, я многое видел. Ну, а каких-то тайн у меня нет и не было.

И старик продолжал делать свое дело: то получал деньги от посетителей, то отмеривал лекарства, а тем, кто обращался за советом, что-то объяснял. Словом, суетился так, что, казалось, у него нет ни минуты покоя. Решив, что старик не хочет делиться своими секретами, маги расходились по домам.

В следующем году нежданно-негаданно скончался государь Гаоцзун, и на престол взошла императрица У Цзэтянь , которая держала в своих руках правление двадцать один год, пока ее не сменил на престоле царевич Чжунцзун. Он был на троне шесть лет, и его устранила в результате мятежа императрица Вэй, а ее, в свою очередь, сверг Жуйцзун, правивший страной также шесть лет. Он передал трон Сюаньцзуну, который начало своего правления назвал эрой Открытого Начинания .

Наступил девятый год его царствования, а значит, со времени кончины Гаоцзуна прошло сорок три года. Все в Цинчжоу знали, что Ли Цину сейчас уже сто сорок лет. Но он по-прежнему нисколько не постарел, а его лекарства, как и прежде, обладали чудесными свойствами. «Может, он и не бессмертный, — думали люди, — но, несомненно, он одарен счастливым свойством долголетия». Вот почему к нему шли не только те, кто занимался врачеванием, но и все, кто хотел постичь тайны учения даосов. В его доме постоянно толпился народ, и люди, которые верили в него, всегда медлили расходиться. Вспоминаются такие стихи:

Обитель бессмертных в далеком море,
на острове Яньфути ,
Но могут бессмертные в мире земном
плоть свою обрести.

В этом месте наша история прерывается и сейчас мы расскажем о государе Сюаньцзуне. Как известно. Сын Неба с большим почтением относился к даосскому учению и все его мысли были устремлены к небожителям. С особенным уважением монарх относился к даосским наставникам Е Фашаню и Син Хэпу, которые приводили к Сюаньцзуну диковинных людей, рассказывали ему о постижении черно-белого и ало-желтого начал , о поисках эликсира бессмертия, о тайне общения с духами, а также раскрывали секреты омоложения и восстановления сил.

Был девятый год эры Открытого Начинания. Однажды наставники Син и Е доложили государю:
— Сейчас на земле лишь трое бессмертных. Одного зовут Чжан Го, и живет он в горах Цяошань под Хэн-чжоу. Другой — Ло Гунъюань из Синчжоу. А третий -Ли Цин из Бэйхая . Все трое — обитатели заоблачных высот, и им постыла суета бренного мира. Если вы, государь, преисполнившись чистыми помыслами, пошлете за ними своих гонцов, возможно, они согласятся прийти ко двору.

Сюаньцзун выслушал даосских наставников и послал к Чжан Го помощника начальника дворцового ведомства Сюй Цзяо. К отшельнику Ло был отправлен ученый муж Цуй Чжуифан, имевший звание тайчан боши — доктора Вечного Постоянства. К Ли Цину император направил Пэй Пиня, сановника из приказа общих дел. Все три высоких посланника, поклонившись императору, взяли особую бумагу, скрепленную государевой печатью, и отправились каждый в свою сторону на поиски небожителей. Но об этом мы пока умолчим, а вернемся к Ли Цину.

Годы жизни Ли Цина в этом бренном мире подходили к концу. Он свершил много достойных деяний, предначертанных ему, и, конечно, достиг высшего прозрения, которым обладают бессмертные. Он заранее знал, что к нему в какой-то момент пожалует чиновник по фамилии Пэй, и ему вспомнилась четвертая строка заклятия, которое прочитал когда-то владыка бессмертных: «Пэй придет — уходи». Ли Цин подумал: «Иероглиф «дунь» в заклятии означает «уйти» или «исчезнуть». Куда же мне исчезать? Наверное, это слово обозначает исчезновение плоти!»

Вам, несомненно, интересно узнать, что значит «исчезновение плоти»? Испокон веков происходило так. В тот день, когда человек до конца постигал Дао, он покидал мир людей. Некоторые среди бела дня возносились на небо, что называлось «оперившись, взлететь» . Другие умирали, как обычные люди, но их останки куда-то вдруг пропадали из гроба. Это и называлось «исчезновение плоти». Однако у разных людей происходило оно по-своему и в полном согласии с пятью качествами человека , а поэтому люди часто не догадывались, что ушедший из мира стал небожителем.

Рассказывают, что в тот день, о котором сейчас пойдет речь, Ли Цин поднялся ни свет ни заря.
— Сегодня я не буду продавать лекарства, — сказал он ученикам и приказал снять таблицу.- В полдень я с вами навсегда расстанусь.
— Что вы говорите, учитель? Вы же совсем здоровы! — удивились ученики.- К тому же вы не можете нас покинуть, ведь мы не успели постигнуть и частицы вашего мастерства. Останьтесь с нами хотя бы ненадолго, передайте нам ваши тайны. Тогда все узнают, учитель, что вы настоящий небожитель, и потомки поверят в то, что вы постигли Дао-Путь.
— У меня, как вам известно, нет особых тайн, которые я мог бы передать. И вовсе не обязательно, чтобы обо мне знали потомки, — улыбнулся Ли Цин.- Сегодня наступает великий предел моей жизни, и вам не по силам меня удержать. Жаль только, что нынче нет здесь моего старого соседа Цзиня, поэтому придется побеспокоить вас. Купите гроб, а когда остановится мое дыхание, положите в него мое тело и забейте крышку. Только прошу вас, не откладывайте этого до завтра. Все хозяйство, а также инструменты я дарую Цзиню, с которым мы знакомы вот уже семьдесят лет. Ведь я как-никак не только его сосед, но и клиент.

Ученики поспешили выполнить его распоряжение и купили все, о чем их просил Ли.
Надо сказать, что Цзиню в это время исполнилось восемьдесят девять лет. Это был крепкий и здоровый старик, ходил он быстро и стремительно, будто летел по воздуху. У Цзиня, основателя большого дела, сейчас была куча внуков, а поэтому его величали дедушкой Цзинем. Только Ли Цин, знавший торговца еще юношей, по-прежнему звал его Цзинь Даланом, то есть Цзинем Старшим. В тот день Цзиня действительно не было дома. Он поднялся в пятую стражу и отправился за город.

Наступил полдень. Ли Цин совершил омовение и, переодевшись во все новое, направился во внутренние комнаты. Ученики хотели было последовать за ним, но старик их остановил: — Подождите у ворот. Мне нужно спокойно посидеть одному и очистить свое сердце, дабы освободить его от забот и волнений… Когда придет Цзинь Старший, мой давний приятель, пошлите его ко мне проститься.

Ученики столпились возле ворот. Кто-то сходил к Цзиню, но оказалось, что тот еще не вернулся. Через некоторое время ученики вошли в дом посмотреть, что с учителем, а он уже испустил дух. Кто-то из старых учеников, живших у Ли Цина давно, заплакал. Другие — из тех, кто пришел недавно, — шныряли по углам в поисках ценностей. После некоторого замешательства, вызванного неожиданной смертью старика, ученики, выполняя волю умершего, решили положить тело в гроб. Стали класть — ничего не получается. Руки и ноги странно скрючились возле груди, и тело напоминало свернувшегося дракона. Ученики попытались было распрямить конечности, но куда там — они будто окаменели или затвердели, как железо. Положив старика в гроб как есть, заколотили крышку и оставили гроб в доме.

За долгую и славную жизнь, которую прожил Ли Цин, его узнали многие люди, и проститься с ним пришло полгорода. Ученики едва успевали встречать и провожать бывших больных старого Ли Цина, у них чуть язык не отсох от приветствий, а спины не разгибались от бесчисленных поклонов. Верно говорится в стихах:

Больше ста лет следы его ног
оставались в мирской пыли.
Но однажды, простившись, на облаке белом
он скрылся в небесной дали.

Балдахин из перьев и радужный стяг
больше не встретятся вам.
Лишь ступка и снадобья в мире остались,
завещанные ученикам.

А теперь мы расскажем о сановнике Пай Пине, который, добравшись до города Цинчжоу, был встречен старейшинами города во главе с начальником округа. В зале, куда проводили столичного гостя, горели свечи и дымились благовония. Пай Пинь зачитал государев указ, повелевающий пригласить ко двору бес -смертного Ли Цина. Начальник округа первый раз слышал эту фамилию и спросил у местных старейшин. Кто-то из них доложил:
— Есть в Цинчжоу некий Ли Цин, но он детский лекарь. В этом году ему исполнилось сто сорок лет. Говорят, что вчера в полдень он вдруг скончался -без всякой болезни. Только этот Ли Цин и жил здесь, а вот о бессмертных мы ничего не слышали.

Новость очень огорчила сановника. «Сколько мне пришлось претерпеть в пути, чтобы добраться сюда с государевым приказом! — подумал он, вздохнув.- Я должен был найти этого лекаря и пригласить его ко двору. Увы! Я не выполнил государева распоряжения. Какое невезение! Приехал ни раньше, ни позже, а именно тогда, когда этот старик протянул ноги. Даже лица его не видел. Какая жалость!.. Помнится, еще в стародавние времена ханьский Уди, узнав, что где-то живет человек, добывавший снадобье бессмертия, послал к нему большого вельможу с приказом узнать рецепт эликсира. Но сановник не успел добраться — тот человек уже умер. Уди страшно разгневался на вельможу за то, что тот вернулся с пустыми руками, и приказал его казнить. Хорошо еще, что за него вступился Дун-фан Шо . Он сказал, что, если покойник обладал эликсиром бессмертия, значит, он должен был сам его испробовать и остаться живым. А коли он умер, значит, его снадобье не приносит бессмертия, поэтому нет в нем никакого проку. Уди понял, что совершил оплошность. По счастью, наш Сын Неба, не в пример ханьскому владыке, отличается светлым умом, и, хотя при дворе сейчас нет второго Дунфан Шо, который бы за меня вступился, дело, быть может, не дойдет до того, что произошло с тем вельможей… Но вот что непонятно. Оба даосских наставника сказали, что этот Ли Цин — бессмертный. Если это так, он не должен был стареть, тем более — не мог умереть. Однако он все-таки умер. Значит, .он никакой не бессмертный. Впрочем, дожить до ста сорока лет и скончаться без всякого недуга — такое тоже встречается редко».

Государев посланник Пэй Пинь повелел окружным властям собрать от соседей Ли Цина сведения о нем: чем он занимался, какие добрые дела совершил, в каком году, в какую луну и в какой день он преставился. Это было необходимо вельможе для отчета. Областные чиновники сей же час приказали соседям старого лекаря написать бумагу и немедленно принести ее для вручения императорскому посланцу. Соседи почесали в затылке и задумались.
Что писать? Как писать? Все мы гораздо моложе Ли Цина. Откуда нам знать о нем?! Кто-то из соседей вспомнил:
— Кажется, один только дедушка Цзинь знает лекаря сызначала, и наверняка ему известна вся его жизнь. Жаль только, Цзиня нынче здесь нет. Может быть, он все же сегодня вернется или, на худой конец, завтра утром. Пусть он и сочинит эту бумагу, а потом передадим ее начальству.

Все согласились с предложением и пошли по домам. И вдруг им навстречу идет сам Цзинь, а за ним парень с вязанкой травы за спиной.
— Какая удача! Дедушка Цзинь, как хорошо, что ты вернулся! Если бы ты вчера не ушел в деревню, ты успел бы проститься со своим старым другом — лекарем Ли Цином.
— А чего с ним прощаться?.. Он что, куда ушел?
— Вчера в полдень преставился…
— Я же его вчера встретил у южных ворот. Что вы чепуху несете! Грех какой! Грех!
Соседи опешили от неожиданности.
— Он взаправду умер. Не мог ты его видеть!.. А может, ты повстречался с духом?
Чудно! Ни за что не поверю! — воскликнул изумленный старик и, не поворачивая к себе, поспешил к дому Ли Цина. Вошел и видит: стоит гроб, подле которого толпятся ученики лекаря, одетые в белую одежду, и кто-то из знакомых, пришедших проститься с покойным.
— Чудеса! Чудеса! — замотал головой старый Цзинь.
Ученики обступили его.
— Душа учителя отлетела на небо вчера в полдень. Поскольку вас вчера не было, мы гроб пока оставили здесь, — сказал кто-то.
Другой ученик протянул Цзиню бумагу со списком вещей, которые Ли Цин оставил ему в дар.
— Неужели он действительно умер? — Цзинь взял бумагу, но даже не взглянул на нее.- Не верю я, не верю!
— Дедушка Цзинь! Ты сказал, что будто бы вчера видел его? — спросил кто-то.
— Вчера я вышел из дома очень рано, но не успел дойти до южных ворот, как встретил родственника, который затащил меня к себе домой выпить и закусить. Я, понятно, у него задержался. Наконец простился -а это было примерно в полдень — и пошел к горе Заоблачных Врат. Давно я приметил там разные травы и коренья, нужные для моей аптеки. И тут вдруг я заметил мальчика в темной одежде, наверное, слугу, который нес курильницу с благовониями. Я не обратил на него особого внимания. Прошел вперед шагов шестьдесят или семьдесят и впереди увидел вашего наставника. Только странное дело: левая нога у него была обута, а правая босая, непонятно почему. Спрашиваю его: куда, мол, направляетесь, а он мне в ответ: «Иду на гору Заоблачных Врат. Там, в беседке Сгнивших Веревок, меня ожидают девять наставников — моих братьев. Хотят со мной потолковать о том о сем! Несколько дней я буду в отлучке». Достал из рукава письмо и сует его мне. Потом протягивает расшитую сумку, а в ней лежит что-то похожее на жезл жуй. Иди, говорит, поскорее в город и передай сановнику Пэю — гонцу государя. Письмо и сума его у меня. А вы говорите, он умер!

Старый Цзинь пощупал рукав халата. Ученики сначала решили, что старик шутит, но, когда увидели письмо и сумку, все их сомнения пропали.
— В полдень или не в полдень — это не важно, — проговорил один ученик.- Удивительно другое: как он смог передать тебе эти вещи, если он не выходил из дому! Очень странно!
— Вот именно! — поддакнул другой.- Он же скончался, никак он не мог тебе передать.
— А ведь он заранее знал, что приедет государев посланец Пэй и что его будут просить ко двору… Может быть, это его дух являлся тебе! — предположил третий.- Наверное, он все-таки бессмертный!
— Какой такой Пэй? Куда его хотели пригласить? — спросил Цзинь с любопытством.
Соседи и ученики объяснили ему, что произошло за это время. Приехал, мол, государев гонец Пэй просить Ли Цина ко двору, но начальник округа сообщил ему, что Ли Цин уже скончался. Тогда власти приказали соседям писать бумагу с объяснением.
— Вон, оказывается, в чем дело! — проговорил Цзинь.- Никакие доказательства не понадобятся, если есть письмо и сумка. Мы вместе пойдем в ямынь, и я передам вещи гонцу государя.

Соседи вместе со стариком отправились в окружную управу. Старый Цзинь рассказал начальнику о том, как он встретил Ли Цина, как тот передал ему письмо и сумку. Удивленный чиновник поспешил к Пэй Пиню. В это время Пэй, обескураженный своей неудачей, с нетерпением ожидал отчета местных властей. Он собирался в обратную дорогу, когда появился начальник округа с большой толпой жителей. Чиновник доложил вельможе о письме и сумке лекаря, которые тот отдал своему соседу — старому Цзиню, велев передать их посланцу двора. Пэй Пинь раскрыл письмо, содержание которого, как оказалось, напоминало благодарственную реляцию. Ли Цин писал:

«Ваше величество! Золотые письмена Вашего нефритового послания достигли Девяти Чистых Сфер. Ответствую Вам: Совершенные мужи спускаются в бренный мир, дабы обеспечить спокойствие людей и благополучие их жизни. При этом они следуют принципам недеяния Тана и Юя и соблюдают бережливость, свойственную Вэню и Цзину . С почтительностью они ожидают наступления предела движения, чтобы вознестись в чертоги Пэнлая. Их не заботит еда, как не волнует одежда, они не желают терзать свою душу и истощать разум. Им нужны лишь горы да немного журчащей воды, чтобы спокойно совершенствоваться в искусстве волшбы. Ваш слуга когда-то давно и лишь мимолетно увидел Дао-Путь, но не успел тогда вступить в ряды бессмертных. И вот патриарх Чжан Го и мой друг по учению Ло Гунъюань сказали, чтобы я шел к ним. Посему я не могу находиться при Вашем чистейшем дворе. Вместе с ними я ухожу служить Великой Истине. Давным-давно государь Цинь Шихуан пригласил к себе Ань Цишэна с Восточного моря, но Ань отказался от приглашения и передал государеву посланцу пару туфель пурпурного цвета. Ваш слуга не имеет талантов, но и он не может оставить Ваше послание без ответа. Примите от меня этот яшмовый жезл жуй как знак моей искренней признательности. Надеюсь, что Ваше величество возьмет сей дар».

Прочитав это удивительное послание, Пэй Пинь вздохнул:
— Говорят, что бессмертные не умирают, но плоть их исчезает. Надо вскрыть гроб. Если он окажется пустым, значит, Ли Цин — небожитель. Это несомненно! Вернувшись ко двору, я доложу об этом нашему государю, и тогда у нас не будет лишних хлопот

Начальник округа и соседи поспешили в лавку лекаря. Если бы они не открыли гроб, может быть, все осталось бы по-прежнему… Но, приподняв крышку, они застыли в изумлении. Тело исчезло, а на дне колоды лежал бамбуковый посох да пара туфель и поднимался синей ленточкой дымок. И вдруг — о чудо! — гроб взмыл вверх и исчез в вышине. По городу разлился странный аромат, который, как потом говорили, ощущали даже за триста ли от Цинчжоу. Сановник Пэй, чиновники из округа, все жители города принялись истово кланяться, обратя взоры к небесам. Благодарственное послание Ли Цина вместе с сумкой аккуратно положили в пакет, и посланник Пэй передал его государю.

В следующем году во всей Поднебесной вспыхнула эпидемия язвы, но Цинчжоу, она обошла стороной, — наверное, подействовал странный аромат. Ли Цин хоть и умер, но, как видно, сила его врачевания сохранялась в этих краях. Вот почему до сегодняшнего дня жители города осенью и весной поднимаются к кумирне на горе Заоблачных Врат и совершают там жертвоприношение и обряд поклонения духам. А теперь послушайте стихи:

О гнилом топорище, о шахматном бое
легенду слыхали не раз.
А сегодня повесть Заоблачных Врат
поведали вам без прикрас.

Как день, летят-мелькают века
в мире земной тщеты,
Но корысть по-прежнему гонит глупцов
в сети мирской суеты.

Комментарии:
Суйский государь Вэнъди был на престоле с 581 по 604 г. Начало его правления (с 581 по 600 г.) было названо Кайхуан, что значит Изначальное Правление.

Заоблачный странник (дословно «гуляющий в облаках») — метафорическое название даоса. По поверьям, тот, кто постигал тайны даосского учения, мог передвигаться «оседлав облако».

Четыре Моря — образное название Китая. По старым китайским представлениям, Срединную империю окружают четыре моря.

Дао означает «дорога», «путь»; в философском понимании путь жизни, познания и прозрения. Этим термином широко пользовались как конфуцианцы, так и даосы, а также буддисты, вкладывая в него религиозно-философское содержание. Слово «Дао» вошло в название философии и веры. Дао в даосизме — путь постижения истины бытия, путь гармоничного слияния с природой.

…с чайником ищет Дао.- Существует легенда об одном небожителе-даосе, который продавал на рынке лекарственные травы и снадобья, а потом исчез в чайнике, который был при нем. У даосов есть понятие Неба-чайника (своеобразная мистическая формула), в котором чайник уподобляется вместилищу всего сущего. В одной из легенд рассказывается о некоем Чжан Шэне и его волшебном чайнике, в котором помещались Небо, Земля, Солнце, Луна и прочее.

Государь Сюань Юань — легендарный правитель древности Хуанди (Желтый Предок, или Желтый Государь), своего рода прародитель китайцев. С его именем, как и с именами других мифических государей, связано представление о золотом веке.

Отрок в синей одежде — слуга, челядинец.

Цилинъ — фантастическое благовещее животное (единорог). Эпитет «киноварный» подчеркивает его сказочный облик. Киноварный цвет, как и киноварь (дань), имели символический смысл, ассоциируясь с идеей бессмертия. Понятие дань тесно связано с алхимической практикой и волшбой, а также с медициной. Белый олень — символ долголетия. Жуй (дословно «согласно желанию») — жезл изогнутой формы, который преподносили как знак счастья и благополучия. Он делался из дорогих сортов дерева, слоновой кости.

Богиня Сиванму (Мать-государыня Запада) — популярный персонаж китайских мифов и одно из божеств даосского пантеона. Легенда рассказывает, что в ее дворце, расположенном в западных землях, находился Нефритовый пруд, по берегам которого росли персиковые деревья с плодами бессмертия.

Предание о сгнившем топорище — рассказ о дровосеке Ван Чжи, который однажды на горе Ланькэшань встретил двух старцев-небожителей. Гора Ланькэшань (гора Сгнившего Топорища), находившаяся в провинции Чжэцзян, была для даосов священным местом, так как считалась одним из путей на Небо. Выражение «сгнило топорище» означает мимолетность и быстротечность человеческой жизни.

«Книга Захоронений» («Цзанцзин») — название гадательного трактата. Авторство приписывается известному ученому и литератору Го Пу (276-324), с именем которого нередко связывалось искусство волшбы. Расположение гор учитывалось геомантами при определении места захоронения. От правильного его выбора зависело, насколько будет счастлива душа умершего в загробном царстве и насколько благополучной будет жизнь его потомков.

Рыбий барабанчик — своеобразный музыкальный инструмент, представляющий собой колено бамбука, с двух сторон заклеенное рыбьей кожей. Как и деревянными дощечками, им пользовались сказители во время своих выступлений. …скорбел над черепом.- Рассказ о том, как философ Чжуан-цзы однажды наше;; череп и, созерцая его, размышлял о бренности бытия, о непостоянстве жизни. Эта история послужила основой для многих литературных сюжетов.

Пятый год эры Вечного Благоденствия (Юнхуэй) — 655 г. Мятеж Ван Шичуна.- В начале VII в. в стране началась смута, закончившаяся падением династии Суй (618 г.). В данном случае имеется в виду мятеж одного из царедворцев и фаворитов императора — крупного сановника Ван Шичуна, выступавшего против двора. Суйский Янди правил с 605 по 617 г.

…человек с фамилией Цзинь. — Иероглиф «цзикь» имеет много значений («золото», «металл» и др.), выступает и в качестве фамильного знака. В данном случае обыгрывается семантика слова «золото».

Врачеватели Большого Колена — врачи, лечащие взрослых. Не щупал пульс.- Щупать пульс — одно из важных положений традиционной китайской медицины. Лекари по пульсу (как и по внешнему виду человека, цвету лица и т. д.) определяли не только состояние больного, но и характер недуга.

Ци и Лу — названия древних удельных княжеств на территории нынешней провинции Шаньдун. В конце династии Суй и начале Тан они частично входили в административный округ Цинчжоу, где происходит действие повести.

Чжао Ко — военачальник эпохи Борющихся Царств. Он полагал, что книжные знания обеспечат ему победу на поле боя. Однако во время сражения с войсками княжества Цинь его армия была разгромлена, а сам он убит.

Первый год эры Вечной Доброты (Юнчунь) — 682 г. Эра Юнчунь — годы правления императора Гаоцзуна (682-683) династии Тан. …государь Уди (Воинственный) находился на престоле с 140 по 87 г. до н. э. С его именем связаны мероприятия, направленные на укрепление государственности. Великий Юй — мифический государь древности, усмиривший страшный потоп.

Линнань (дословно «к югу от хребта») — район в Южном Китае, одно из названий провинции Гуандун. Цзян Тайгун (Тайгун — дословно «Великий гун», гун -титул), он же Цзян Цзыя — имя сановника при дворе чжоуских государей Вэньвана и Увана (примерно XII в. до н. э.). Оракул предсказывал Вэньвану, что он найдет мудреца, который станет его советником. Однажды государь увидел на берегу реки старого рыбака. Это и был Цзян Цзыя. Государь пригласил его ко двору и сделал министром. Цзян — популярный персонаж многих легенд и фантастических романов.

Сюй Фу, или Сюй Ши — известный маг, живший во времена императора Цинь Шихуана. Сюй как-то рассказал правителю о священных горах, где будто бы живут бессмертные. Император повелел ему искать дивные земли и определил многочисленную свиту Отроков и юных дев. Сюй ушел вместе с ними на поиски чудесных земель и больше не вернулся.

Ли Шаоцзюнъ, живший во времена ханьского Уди, занимался поисками эликсира бессмертия и способов добывания золота.

Дун Фэн и Хань Кан — даосские отшельники и врачеватели. Дун Фэн жил в эпоху Трех Царств (III в.), врачуя в горах Лушань. Легенда гласит, что он не брал с больных денег, а заставлял каждого выздоровевшего посадить абрикосовое дерево. Хань Кан жил в эпоху Поздняя (Восточная) Хань. Он продавал лекарственные травы и снадобья. Ханьский государь, прослышав о высоком искусстве этого лекаря, хотел пригласить его ко двору, но Хань отверг предложение владыки и скрылся в горах.

Конфуций, увидев ком ряски…— С именем Конфуция связаны истории о комке ряски и об одноногой птице шанъян. Однажды о борт лодки, в которой ехал чуский князь Чжаован, ударился ком ряски. Государь спросил, что это значит, и мудрец разъяснил ему, что такое может случиться лишь с могущественным владыкой, то есть это счастливое знамение. Вторая легенда рассказывает об одноногой птице шанъян, которая якобы водилась в княжестве Ци. У этой ночной птицы были разноцветные перья и красный клюв. Она издавала звуки, напоминающие стон человека. Конфуций объяснил правителю Ци, что появление чудесной птицы сопряжено с ливневыми дождями.

Императрица У Цзэтянь находилась на престоле после смерти мужа (с 684 по 705 г.). Она прославилась как умная и властная правительница. Во многих исторических и литературных памятниках говорится о ее склонности к политическим интригам и любовным похождениям.

Эра Открытого Начинания (Кайюань) — годы правления танского императора Сюаньцзуна (713-741), известного также под именем Минхуана (Государя Ясного). Первые годы его правления (712-713) назывались Сяньтянь, то есть Изначальное Небо.

Яньфути.- По буддийским верованиям, вокруг центра вселенной — священного острова и горы Сюймишань (Меру) есть четыре больших острова-материка, которые плывут в бескрайнем океане. Один из них Южный — Яньфути (Яньфуши), или Джамбудвипа (с а н с к р.),- по форме напоминающий лист дерева джамбу или деревянный короб телеги. Буддийско-даосские верования связывали это место с обителью бессмертных.

Черно-белое и ало-желтое начала символизировали магическое искусство волхвов и алхимиков. Например, сочетание черного и желтого (сюань и хуан) обозначало Небо и Землю, белый цвет (су) ассоциировался с идеей очищения, красный цвет (чи — алый, пунцовый) подразумевал известное в алхимии понятие дань — киноварь, эликсир бессмертия. Бэйхай (Северное море) имело много значений. В частности, это одно из названий Бохая — района близ Желтого моря. Так же назывался древний округ в провинции Шаньдун. Тай-чан боши — почетный титул наставника при государственном училище Гоцзыцзянь.

«Оперившись, взлететь».- По даосским представлениям, человек, достигший высшего понимания Дао, то есть приобщившийся к сонму небожителей, уходил из мира не как простой смертный, он не умирал физически, но исчезал, уносясь ввысь, подобно птице.

Пять качеств человека. — Имеются в виду Пять первоэлементов природы, которые составляют основу всего сущего, в том числе и самого человека. Их комбинация у разных людей различна, поэтому и умирают люди не одинаково.

Пятая стража — с 3 часов ночи до 5 часов утра.

Дунфан Шо -государственный деятель времен ханьского Уди. Склонность к магии окружила его имя легендами; его отождествляли с Золотой звездой (Венерой), воплощением которой он якобы являлся.

Тан и Юй — мифические государи (Яо и Шунь), с которыми у китайцев связывалось представление о счастливом веке, когда жизнь людей сливалась с природой, образуя гармоническое единство. Вэнъ и Цзин — ханьские правители (отец и сын), прославившиеся мудростью, с какой они вели государственные дела.

Чжан Го — имеется в виду даосский святой Чжан Голао, один из Восьми Бессмертных; на картинах часто изображается в виде старца, сидящего задом наперед на муле.

Ань Цишэн — житель местечка Ланъе близ Восточного моря. По легендам, он занимался продажей лекарственных снадобий и врачеванием. Прослышав о его магическом искусстве, Цинь Шихуан решил пригласить его ко двору, но тот неожиданно исчез. Он оставил для правителя письмо, в котором говорилось, что его можно найти на Пэнлае, да пару пурпурных туфель для императора.

Перевод с китайского Д. Воскресенского.
Стихи в переводах И. Смирнова и Л. Черкасского

Китайские повести Фэн Мэнлуна и Лин Мэнчу (XVII в.) В кн.: «Старинная проза Китая» (Путь к Заоблачным Вратам), М.,1989. Перевод.

Текст взят со страницы http://china.kulichki.net/library/Story/0010.shtml